Ты орешь на меня. Бьешь посуду. В меня летят вазы, тарелки, подносы, полотенца, столовые приборы, пара подсвечников из Икеи. А я молчу. Просто стараюсь увернуться от всего пролетающего скарба. А ты еще больше разгораешься, тебя бесит мое молчание, мое равнодушие. Но я просто спокоен. Я был не прав. С меня был косяк. Я всё объяснил, теперь дело за тобой, твой ответ. Все эти мысли летают в моей и голове, а тем временем в мою голову летит солонка, подаренная нашими друзьями. Спустя секунду она разлетается в хлам, слава Богу за моей головой. Судя по звуку, ты пробила пластиковую панель в стене... А тут наступает кульминация. Ты берешь плетеное кресло и идешь на меня. Выглядит это весьма комично, но как-то ты мне сломала руку вторым таким креслом. Кресло выкинули, а вот руку только в травматологии Автово смогли залатать. Ну да, в 3 часа ночи то... И вот, уже наученный горьким опытом я уворачиваюсь в глубину коридора, а ты вылетаешь из кухни с деревянной мебелью, вслепую кидаешь, попадаешь в стену. Ну, теперь это будет скорее плетеный стул, чем кресло... Снаряды кончились, пора в атаку. Я пытаюсь тебя обнять, успокоить, поцеловать, в конце концов, но это всячески бесполезно... Ты вырываешься, махаешь своими прекрасными тонкими руками, трещат колготки, часть косметики, смытой слезами, остается на моей рваной рубашке. Спустя пару минут я выпускаю тебя из рук, ты летишь по коридору, надеваешь дубленку, сапоги, забираешь ключи от машины и убегаешь в темноту подъезда.

И я знаю, что сейчас ты заливаешься слезами в своем "Мерседесе", знаю, что нервно глотаешь виски из фляжки, что я оставил в твоем бардачке, знаю, как ты судорожно пытаешься завести машину, попутно звоня в аэропорт, потом в ресторан, потом подруге, матери... Ты гонишь по Невскому, нарезаешь круги. Едешь к офису и бьешь стекла. Затем едешь в аэропорт, выкупаешь утренние билеты в Нью-Йорк. Тебя уже ждут в ресторане, где мы совсем недавно отпраздновали пять лет. Там ты ревешь еще громче, рвешь билеты в бизнес-класс, сжигаешь их в пепельнице, продолжая реветь. Несчастный парень-официант уже не знает, куда ему деться от этой вакханалии. Администратор собирает разбросанные по залам дубленку, сапоги, сумочку, кредитки... господи, у этих ребят железобетонное терпение. В прошлый раз тебя очень быстро накачали водкой в чиллауте и отправили ко мне домой. Теперь они не рискнут это сделать. Бармен наспех делает твоё любимое "Малибу" с колой, которой ты выпиваешь залпом. В мраморном зале на минуту зависает тишина, нарушаемая только редкими всхлипами. Ты также как и дома разбиваешь бокал о стол, о пол, о поднос в руках официанта, о каблуки сапог в руках администратора... Женщина-сомелье, женщина в годах, повидавшая многое пытается тебя всячески успокоить, отпаивая дорогими винами. Еще полчаса и женщина мирно спит на залитой разными винами скатерти, а ты уже более-менее спокойно допиваешь какое-то испанское полусухое 70-х годов уже прошлого века... Время к рассвету и ты решаешь ехать в аэропорт, потом вспоминаешь о сожженных билетах, забываешь о всяких полетах, скуриваешь полпачки дешевого, но любимого с юности "Кисс" с клубникой. В совершенно невменяемом состоянии ты вновь садишься в "Мерседес" и думаешь уже отъехать, как из ресторана выбегает администратор и чуть ли не молитвенно умоляет взять водителя. Ты неохотно согласишься, и вы поедете смотреть восход, потом пару кругов и домой... Все-таки и опять домой...

А я тем временем я уже давлюсь виски. Я пью его без колы. Давлюсь и пью. Сначала уходит "Джэк Ди", затем "Джонсон". По квартире разбросаны вещи, осколки, сигареты, целые и поломанные, скуренные и наполовину тлеющие. Где то шумит вода, чуть слышно гудит компьютер. Шумы давят на накаченный спиртами мозг и через минуту в окно, под звон стекла и хруст рамы вылетает тяжелый бронзовый подсвечник. По квартире проходит еще один смерч. Ты нужна мне здесь. Это нереально. Вдруг сквозь мои вопли и шум сносимых и ломаемых вещей раздастся дверной звонок. На секунду я замираю и лечу к звонку, в надежде увидеть тебя или кого-то из наших друзей, твоих подруг, наших родных... Но это сосед. Он явно недоволен ночным дурдомом. Очень недоволен. В ответку он получает с правой в нос, с левой в дыхалку. Еще мгновенье и он слетает вниз по лестнице. Никогда его не любил. Я яростно захлопываю дверь, падает картина в коридоре. Я возвращаюсь на кухню, где среди горы окурков и батареи бутылок нахожу недопитую текилу и недокуренную сигару. Шиковать! Я более-менее усидчиво умещаюсь на открытом подоконнике, пью из горла текилу, забыв на все традиции пития, и глубоко затягиваюсь тяжелым сигарным табаком. Кашель, слезы, обжигающие расцарапанную щеку. Острая боль пронзает лицо, и я снова заливаю ее текилой. Кое-как держусь на подоконнике, голова кружится, тело теряет всякую гравитацию, я пою все, что приходит в голову под аккомпанемент компьютера, и внезапно падаю с подоконника...

Сквозь смрад табачного дыма, ор музыки она пробирается по квартире. Квартире нужен не просто капитальный ремонт. Здесь в идеале нужен экскаватор, который все сгребет в кучу. Мусор, осколки, старые вещи, обиды, ссоры, слова... Останется пустая квартира, с двумя людьми, с Ним и с Ней. В этой квартире можно будет все начать сначала. А пока она только думает об этом всем и ищет его. Ни в подъезде, ни в столовой, ни в ее и не в его кабинете, ни в ванной... Ее охватывает страх. Он же ненормальный, более того он безумно, просто нереально пьян. Еще поворот и кухня. Спустя пару мгновений она у окна, где лежит он, разбитой о батарею головой. Он не брит, лицо в крови, от него пахнет алкоголем и крепким табаком. Но он жив, он в порядке, он с ней...

Сквозь слипшиеся из-за засохшей крови глаза он видит ее, самую любимую, с размазанной косметикой, мутными и уставшими от недосыпа, алкоголя и табака глаза, навзрыд рыдающую и повторяющую только его имя. Сквозь боль и нытье мышц он улыбается. Он понимает ее, она понимает его и здесь не нужно слов. Просто им предстоит долгая уборка...

Comments